БэбиМания

Вернувшись в родную школу, Марье опять повезло с классной руководительницей. На сей раз ею стала Оксана Георгиевна (теперь не помню фамилию). Между собой дети называли ее просто Оксаночка. Однако конфликты продолжались и в этой школе. На сей раз конфликты маленькие, локальные, но постоянные. Это объяснялось вовсе не неуживчивостью Марьи в коллективе, а обычным переходным возрастом. Ведь не только у нее играли гормоны - все девочки стали чуточку сумасшедшими. Каждая немножко противопоставляла себя обществу, каждой казалось, что она не такая, как все. У мальчиков переходный возраст наступает несколько позже, и, когда у девчонок он был в самом пике, ближе к концу, у мальчиков только начинался, и по поведению, и внешне они выглядели намного моложе одноклассниц.
Школа была хулиганская, что и говорить. Многие соученики скатились - кто до панели, кто до решетки. К счастью, большая часть все же устояла на краю бездны. Не знаю, удержалась ли бы Марья, если бы нам еще раз не повезло. Причем, это везение я считаю самым важным в ее становлении.
Тридцатого августа, перед самым началом учебного года, Марье предложили перейти в очень хорошую школу. Школа не школа, лицей - не лицей. Вроде как обыкновенная школа, но опять же с лицейными классами. Только не такими, как в родной нашей школе, а ... с еврейскими. Попасть туда было очень сложно - непременно требовалось подтвердить еврейское происхождение. Школа спонсировалась обществом украино-еврейской дружбы, и неевреи туда не допускались. Там были развозки, хорошее питание, и все это удовольствие не стоило ровным счетом ни одной копейки. Но Марья-то моя к евреям не имеет ни малейшего отношения! Так каким же образом?..
Все очень просто. Лицейные классы (с преподаванием иврита, истории Израиля и прочих специальных премудростей) были только до девятого класса. После девятого многие дети уезжали в Израиль на дальнейшую учебу. Таким образом освобождались вакантные места. И, так как спецпредметы были позади, на освободившиеся места брали и неевреев. Правда, отбор все равно был довольно жестким, принимались только отличники да хорошисты, благодаря чему к началу учебного года классы не были укомплектованы полностью. А Марья просто попала, так сказать, под руку, как раз то, что называется оказаться в нужном месте в нужное время - зашла с подружкой за компанию. Марине нужно было занести какие-то документы, в школе она столкнулась с классной руководительницей, которая и предложила Марье учиться в ее классе. Вот так, буквально за один день, мы еще раз перевелись в другую школу.
О, об этой школе у меня остались самые радужные воспоминания! Дети здесь были воспитанные и благожелательные, очень многие из них - отпрыски тех самых "новых русских" (украинцев, евреев и т.д.). Вопреки ожиданиям (гонор да всяческие распальцовки), дети из богатых семей оказались на редкость порядочными. В классе, как в сказке, царила всеобщая дружба, мальчики к девочкам относились совершенно по-джентльменски. Не было склок, не было разборок. Не было деления на бедных и богатых. Все друг друга уважали, все друг с другом дружили. С кем-то в большей степени, с кем-то - в меньшей, но дружили все со всеми, изгоев или лидеров в классе не было. Здесь все были личностями. Конечно, к этому времени многие дети уже выбрались из переходного возраста, но сдается мне, что и в седьмом-восьмом классе эти дети были такими же. Я уверена - не могут люди стать порядочными за каких-то три месяца каникул. Порядочность - результат долгого воспитания. И, как показал опыт, школа - огромная часть этого воспитания. Во многом именно от школы зависит, каким вырастет человек. Теперь я это точно знаю. Уверена - останься мы в родной школе, не так благополучно Марья вышла бы из переходного возраста.

Однако со всеми многочисленными переходами из одной школы в другую я упустила еще один очень важный момент переходного возраста.
Я стала замечать запах табака. Я и сама когда-то курила, причем, курила много лет, а баловаться начала в четырнадцать. Нынче дети скороспелые, и все у них происходит раньше, чем у нас. В принципе, я не видела особого вреда в курении, но не в нашем случае - Марья много лет страдала болезнями легких, два-три раза за зиму обязательно переносила пневмонию. Я устала мотаться по больницам, а она еще и курит со своими легкими?!
Борьба была нешуточной. Впрочем, воевал больше папа, я уже склонна была смириться с куревом. Однако все еще воевала. Придет Марья с улицы, а я ведь сама была молодой, от родителей пряталась, так что знаю, что нужно нюхать. Не дыхание, нет, там все просто - съел конфетку и уже никакого запаха, кроме конфетки. Я знала, что нюхать нужно руки - они будут пахнуть только в том случае, если в пальцах держали зажженную сигарету. Волосы и одежда могут пропитаться запахом в накуренном помещении, а вот руки - только при непосредственном контакте. Сначала Марья пыталась сразу юркнуть в ванную и тщательно вымыть руки еще до проверки. Удавался ей этот трюк не всегда, и, вместо того, чтобы маскироваться как-то иначе, она перестала прятаться вовсе. Нет, она не курила при нас, просто перестала скрывать этот факт. Еще раз скажу - я готова была смириться. Но муж категорически не был согласен с этим. Ну так будь же ты хоть капельку похитрее, ну не нравится родителям, что ты куришь - так не афишируй! Спрячь подальше сигареты, смажь руки кремом перед тем, как зайти в дом. Нет! А чего мы будем прятаться? Не нравится - не нюхайте!
Пойманную на куреве, ее не отпускали гулять. Она устраивала настоящие истерики. Я пыталась спокойно объяснить, почему она лишена возможности пропадать целыми днями на улице:
- Подумай сама, подключи свою логику. Ты была поймана на том, что тебе делать категорически запрещено. Как, по-твоему, мы должны поступить? Легко пожурить и забыть? И ты тут же исправишься и перестанешь гробить и без того не слишком крепкое здоровье? Сомневаюсь. Посиди дома, подумай над своим поведением. По крайней мере, пока ты дома - ты не куришь. А значит, твоему здоровью одна сплошная польза. Вот когда я буду уверена, что могу тебе доверять в этом вопросе, я перестану держать тебя взаперти.
Ответом мне была опять же истерика. Истерики бывали страшные. Со слезами, криками, разрыванием наволочек и обрыванием обоев. Марья сама не понимала, что с ней происходит, почему весь мир вокруг так изменился. У всех детей это происходит по-разному. Бывали случаи, что переходный возраст проходил настолько гладко, что его вроде как бы и не было. У нас же все происходило на полную катушку. У Марьи уровень гормонов увеличивался не постепенно, а сразу, можно сказать, потоком, или взрывом. Ничего не было, вчера еще была девочка, а сегодня уже девушка, еще не взрослая, но уже и не маленькая. А понять, что взрослая лишь условно, она не могла. Гормоны играли в крови, как пузырьки шампанского, затмевая все вокруг. Слепили, сводили с ума. Доходило даже до того, что Марья закрывалась в ванной и царапала лезвием руки! Не резала, а лишь царапала, да и то не поперек, а вдоль, между венами, но царапала до крови. Говорила, что только вид крови заставляет ее успокоиться. Пришлось срочно прятать лезвия подальше.